Главной темой нашего разговора с генеральным директором Владимиро-Суздальского музея-заповедника Светланой Мельниковой стали, конечно, проблемы сохранения исторического наследия и туристской привлекательности Владимира. Но не только…
- Здравствуйте, Светлана Евгеньевна!
- Добрый день!
- Повод для разговора с Вами, конечно, это очередная выставка. И такая недавно открылась в Палатах, посвященная великой княгине Евдокии Дмитриевне, жене Дмитрия Донского, которая известна как преподобная Евфросиния. И знаковым моментом выставки было то, что икона – чудотворная икона преподобной Евфросинии была выставлена сначала в храме, а потом благополучно переехала на некоторое время в экспозицию музея, в Палаты. Это как-то характеризует отношения музея и церкви? Отметим, что они не всегда были простыми из-за использования зданий церковных, икон и так далее. Пожалуйста.
- Какие бы законы ни принимались, какие бы директивы ни принимались, все равно есть конкретные люди, работающие на местах. Если есть желания слышать и слушать друг друга, если есть желание приходить к разумному компромиссу, тогда что-то человеческое, православное может получаться. Отношения очень непростые. И этот пресловутый закон, который был принят, – о передаче недвижимости Русской православной церкви… У меня создается впечатление, что нас намеренно сталкивают – музей и Русскую православную церковь: в законе нет пункта, который позволял бы использовать памятники совместно . У нас забирают возможность договариваться, и строить свои отношения на основе юридической. Это абсурдно, но это так.
Что касается выставки: в этой церкви (в Москве), посвященной Евфросинии Московской, работает отец Илья, который окончил Владимирскую семинарию, который знает нашу землю, который хорошо знает священство нашей земли. И, наверное, неслучайно возникло желание приехать сюда и привезти эту икону. Ведь он сам на своей машине ее привез. Скажу вам, что непросто было договориться с епархией, как это все организовать. Первоначально было желание выставить эту икону где-то в музейном пространстве, прямо в Палатах, чтобы там совершить молебен или богослужение. Но поймите правильно меня как музейного сотрудника. Если ставится икона, особенно если у нас в зале трех шедевров, где у нас рублевская Богоматерь, где у нас максимовская икона очень ценная XIII века, значит, должно прийти определенное количество людей. Значит, должно быть пространство для этого. Значит, будут свечи, значит, будет повышение температуры, значит, будет изменение влажностного режима. И это все очень неудобно. И с точки зрения хранения ценностей неправильно. Поэтому мы предложили такой вот компромиссный вариант: сначала выставить икону в храме, где может быть свободный доступ молящихся. Понимаете, сам факт отправления религиозного культа, когда верующие прикладываются к иконе, в музейном пространстве мне кажется неестественным и негармоничным. И то, что, в конце концов, епархия смогла пойти на этот компромисс, договориться, и что икона оказалась в Успенском соборе, и что верующие смогли спокойно к ней подходить, шла служба, присутствовал Владыка, – все это правильно. А здесь – все рядышком. Затем хранитель этой иконы отец Илья спокойно перенес ее к нам в Палаты, установил на выставке. И владыка Евлогий, и владыка Нил, и много других представителей Владимирской епархии были на открытии выставки, и мы вместе торжественно, радостно эту выставку открыли. Вот так и должно быть. Мне так кажется.
- Мы привыкли к такому моменту, что руководство музея-заповедника довольно откровенно высказывается на тему сохранения облика древних городов – Суздаля, Владимира, прежде всего. И с точки зрения исторического ядра, о чем очень много говорили, и с точки зрения возможностей для приема туристов. Если взять Владимир, власти города прислушиваются к этим мнениям, комментариям?
- Вы знаете, так, наверное, уже исторически сложилось, и во многом благодаря позиции Алисы Ивановны (Аксеновой), что, наверное, властям деваться некуда. Музей-заповедник за все эти годы работы своей деятельностью, своей работой доказал, ну, наверное, – искреннее радение за интересы древнего города. Но, с другой стороны, вы понимаете: мы живем в современном мире. Есть понятие бизнеса, есть понятие доходности. Это всё тоже надо понимать. Но, на мой взгляд, правильная формулировка того, что нам не хватает сегодня: бизнес должен быть с человеческим лицом. Мы должны понимать, что до нас были люди, мы живем сейчас, и после нас будут люди. И строя какие-то отношения, организовывая бизнес в исторической части города, надо понимать все бремя ответственности, которую ты на себя берешь, попадая в структуру старого города. А у нас этого иногда не происходит.
- Так вот: это мнение улавливают власти?
- Вы знаете, нас слушают. Но вы понимаете: мы живем в такое компромиссное время. Нас очень беспокоило строительство вот этого большого дома, где были «Прорабы перестройки» в центре города, на мосту. Сейчас там построили это большое бизнес-здание. Нас очень беспокоило появление там «Макдональдса». Но как-то он там образовался, и не режет глаз! Каким-то образом это не вызывает такого дикого отторжения. Значит, такие вещи возможны. А вот этот небоскреб над Мальцовским училищем (авиамеханическим колледжем) на ул. Семашко я не приму никогда. Я считаю, что это огромный удар по городу. И это безобразно. И с этим мириться невозможно. Я же понимаю прекрасно, что гораздо проще втыкать здание на готовые сети, и людям, наверное, понравится жить в квартире с видом на Золотые ворота. Но уж нельзя быть временщиками! Сегодня люди, которые погружены в бизнес и ворочают огромными деньгами, стали говорить о нравственности, стали говорить о каких-то понятиях православных. Давайте, чтобы слова с делом как-то все-таки сочетались.
- Вот еще такую фразу часто приходится слышать при обсуждении планов, концепций развития туризма. Особенно от чиновников и людей бизнеса. Значит так: «Во Владимире больше нечего смотреть, кроме двух соборов, Успенского и Дмитриевского, и Золотых ворот. Этого туристу мало. Соответственно, надо инфраструктуру развивать»… И, как вы считаете, неужели расширять инфраструктуру надо аквапарками, варьете, развлекаловками всякими. Или все-таки еще есть ресурс у музея-заповедника, чтобы расширить привлекательность города?
- Вы знаете, если бы туристу нужны были варьете, ночные клубы и аквапарки, а большую часть нашего туриста, мы должны честно отметить, составляет Москва и ближний к ней регион, то ночных клубов и варьете вдоволь в этом огромном городе. Вспомните сами свои поездки куда-либо. Когда вы покидаете место, где вы живете, вам хочется погрузиться в какое-то иное пространство, вам хочется новых эмоций, новых впечатлений. Зачем едут во Владимир? Едут в старый русский город. И в этом городе помимо музеев, – а это не только два собора и Золотые ворота – вы знаете, что это великолепный комплекс Палаты, музейно-образовательный: это музей дворянства, это картинная галерея, это потрясающий детский центр в традициях русской школы…
- Представляю, как вам обидно…
- Да, обидно! Исторический музей Владимира. А мемориальный дом-музей Столетовых? Это жемчужинка, мимо которой многие даже турфирмы проходят. А «Старый Владимир»? Это музей, который в музейном мире – «Мерседес», если с автомобилями сравнивать. В маленьком объеме – столько потрясающего материала! Бьющая фонтаном мысль. Открывается картина жизни губернского города. Где такое еще увидишь? Но турфирмы, с которыми мы работаем, конечно, варьируют программы.
Но! Шесть часов вечера. Даже если нас заставляют и всячески стимулируют, чтобы мы дольше работали… Ну, семь часов вечера. И турист остается в комнате. Что вы делаете, когда приезжаете? Вы начинаете смотреть город. Вам хочется его понюхать, почувствовать. И начинаете ходить по нашим улицам. Вот сами пройдите просто по городу и посмотрите. Ведь город – в плачевном состоянии. Даже эта несчастная центральная улица. И когда мы видим вдруг отреставрированный какой-то домик-особнячок – это просто вот как перл, который начинает блестеть ниоткуда. Хочется губернского Владимира! Хочется старых улиц. Хочется вот этих особнячков сохраненных, домов – низ каменный, верх деревянный. Хочется наслаждаться красивыми наличниками, красивыми входами. Посмотрите старые фотографии Владимира. Знаете, что привлекает внимание? Трубы, дымники. Сегодня пройдите – они исчезли. Когда Тонино Гуэрра приезжал. Вы знаете этого человека?
- Да, конечно.
- Он действительно поэт. Это был, наверное, последний человек Возрождения. И когда мы с ним гуляли по Владимиру, он вдруг вставал у старого кирпичного дома и наслаждался кладкой. И говорил: «Посмотри, как это красиво!».Почему, когда мы едем за границу, мы всматриваемся в это? А в своем родном городе это начисто, как под пескоструем, исчезает всё из памяти. Людям нужен город. Губернский Владимир. И даже сталинский Владимир – это очень интересно, но мы и его теряем.
- Ясно. Но хотелось бы вернуться назад, в 70‑е – 80‑е годы. Когда мы помним, открытие Суздаля, Владимира фактически произошло. И толпы туристов бродили по древним центрам обоих городов этих наших. Вот что тогда было за время, и что сейчас изменилось? И можем ли мы вернуть эту массовость туризма сейчас?
- Давайте помнить о том, что это было время тех самых «шестидесятников», «семидесятников». Физики и лирики. Вы посмотрите: ведь тогда люди достаточно неприхотливо относились к быту. Мешок на плечи, на каком-нибудь старом «Запорожце» или на поезде, ночевали в палатках. И путешествовали! И сегодня тот музейный бум, который был ведь не только в Советском Союзе, он был везде в мире – объяснить однозначно очень сложно. Но, тем не менее, он был.
Если мы проанализируем, кто были внештатные экскурсоводы того периода, которые начинали работать с людьми, которые приезжали. Ведь в основном это были технические люди. Это были инженеры, это были кандидаты наук. Вы понимаете, насколько богаче был человек того времени? У него была потребность. И эти объединения людей, наши внештатники, это был своеобразный клуб. Они ведь не просто работали с людьми и проводили экскурсии. Они вечерами собирались и смотрели слайды Андрея Рублева, читали статьи Лихачева. Я считаю, что у нас очень сильно меняется сам человек, сего внутренняя потребность. И это многое объясняет. И сегодня проживание в отеле, наличие там СПА, каких-то вещей, по сути, подменяет саму идею поездки. Ведь когда ты куда-то едешь, ты, наверное, должен понимать, куда ты едешь и ради чего. Когда я планирую свой отпуск, я не просто смотрю, есть ли там море, озеро или что-то. Я смотрю, что там есть поблизости, что могло бы – простите за высокий слог – мой духовный мир обогатить. Есть сегодня это или нет? А может быть, это связано с тем, как образование построено в нашей стране, что детям нужно. А может быть, следующее поколение будет сидеть в цифре и им вообще ничего не нужно будет. И это уже будет такой параллельный эрзац-мир, к которому мы придем. Я не знаю.
- Тогда, может быть, и музейные формы традиционные несколько устарели? Что-то надо менять, делать интерактивные музеи и так далее?
- Мы это делаем. И у нас есть интернетные экскурсии, у нас есть интернет-порталы. Если вы обратите внимание в музеях у нас везде экраны, экраны, экраны. Кнопочные эти экскурсии. Вы знаете, как и везде, должно быть правильное соотношение, баланс того и другого. Но во всяком случае, когда мы привезли наплечник Андрея Боголюбского из Лувра.И когда люди в течение двух или трех дней…
- Напомним, что это тот самый наплечник…
- …Который император Фридрих Барбаросса подарил нашему Великому князю Андрею Боголюбскому в знак признания его положения в мире.
- Рыцарский наплечник.
- Да, рыцарский. Это очень значимо. Это даже больше чем орден. Это как человек поднимается над миром в своем величии. И вот когда мы его выставили, очень образованные люди подходили к наплечнику, вставали на колени, чтобы получше его рассмотреть. Доставали фотоаппараты. (Мы через стекло разрешали фотографировать.) И говорили: «Боже мой! Мы даже не представляли, насколько он прекрасен!» Наверное, эта магия подлинной вещи, она дорогого стоит. Ведь он (наплечник) в интернете представлен, в открыточках есть, растиражирован.
И можно я расскажу о моем впечатлении. Мы стоим на крыльце (Палат), закончилась конференция, посвященная 900-летию Андрея Боголюбского. Идет молодая семья – папа, мама и ребенок. И вот эта реклама: «Только три дня! Наплечник Андрея Боголюбского». И вдруг девчонка, может быть 6 – 7 лет ей, встала и говорит: «Мама, мама, пойдемте!» Только три дня. Родители: «Да брось ты, мы сейчас лучше на пони покатаемся». И вдруг девчонка встала стопором: «Нет, мы сюда пойдем!» Понимаете, у меня эта картина перед глазами: эта девчуха затащила своих родителей к этому наплечнику. Вы знаете, я не поленилась, пошла за ними, чтобы посмотреть, как родители девочки среагируют на эту вещь. И долго-долго они смотрели. И я подумала: пройдет время, и когда-нибудь они откроют свой семейный альбом или вставят эту флешку в компьютер и вспомнят, что в их жизни было: мама, папа и я – мы увидели наплечник Фридриха Барбаросса! Наверное, это дорогого стоит.
- Если сравнить с Вашими шагами в профессию музейного работника, и, может быть, вспомнить о них, сегодня какая молодежь к вам приходит? Тем более что открылся курс музеологии у нас в университете и так далее. Легко ли сегодня пополнять кадры экскурсоводов-исследователей молодыми?
- Очень тяжело. Вы знаете, сейчас приходит молодежь слабо подготовленная. Надо называть вещи своими иенами. Недавно (после университета) пришел молодой человек, и он пришел такой, знаете, уверенный, что он все знает. И начал работать с нашими сотрудниками и погрузился в это музейное пространство. И он сейчас совершенно однозначно понимает и говорит: «Вот сейчас я получаю образование». Вот что обидно! Ведь назвать факультет тем или иным именем несложно. Но вопрос: как сегодня учатся наши дети? Научить всему невозможно. Университет это такая организация, которая должна человека научить получать знания. Его должны научить методике этого процесса.
- Вот и скажите, как у Вас это было.
- Как я училась?
- Как Вы пришли от учебы – в музей?
- Я окончила специализированную школу на Сахалине с преподаванием ряда предметов на английском языке. И приехала сюда, и поступила на иняз. И одновременно, поступив на первый курс иняза, я поступила на курсы подготовки внештатных экскурсоводов музея-заповедника. Я сейчас представить себе не могу, что выпускник школы может одновременно учиться на инязе и у нас на курсах. А курсы музея-заповедника того времени – это преподавали люди (и сейчас мы стараемся их привлекать). У нас читал лекции Орлов, автор учебника истории для вузов, к нам приезжали специалисты из Института археологии, у нас были сильнейшие научные сотрудники, которые в музее работали. И я (если честно, запас спецшколы давал мне такую возможность немного дурака валять на инязе, потому что у меня подготовка была лучше, чем это требовалось на первом курсе) ночами переписывала лекции, читала литературу. «Зодчество Северо-Восточной Руси» Воронина – это были для нас Аз и Буки! Мы не вылезали из этой литературы. Анания Федоров… Это была такая подготовка! Лекцию если пропустишь, переписывали друг у друга.
А потом , когда ты начинаешь работать экскурсоводом, знаете, какой ужас тебя охватывает и что самое страшное? Что тебя спросят, а ты не знаешь. Ведь экскурсовод в то время это был человеком, который стоял на пьедестале! И когда я видела гидов, что у них приколот значок экскурсовода Владимиро-Суздальского музея-заповедника (я его до сих пор храню), боже мой, какая это гордость, какая это зависть, и какая это ответственность!
- Практически подход к профессии не изменился за эти годы?
- Не изменился, в музее – не изменился. Но нам сегодня тяжелее работать. Потому что к нам приходят ребята со слабым уровнем подготовки.
- Ну, это молодежь. А вот скажем, старшее поколение? И, конечно, Алиса Ивановна Аксенова?Теперь она президент музея-заповедника, такое положение сейчас занимает. Какова ее роль в музее сегодня?
- Она участвует в работе всех ученых советов, с ней обсуждается концепция выставок, обсуждается любое музейное издание. Понимаете, музейная работа – это как ягоды, которые собираешь в корзину. И музейщиком можно стать только накапливая большой опыт. А поскольку Алиса Ивановна более 50 лет возглавляла музей, то в ходе каких-то обсуждений и работы она знает то, что никто из нас не знает. Ей выпало счастье на ее жизненном пути общаться с таким огромным количеством удивительных людей, специалистов, что эти вещи замене не подлежат. Это – только путем накопления.
- И вот еще такой вопрос, связанный с тем, что деятели культуры часто входят во власть через выборные органы. У Вас нет намерения выдвинуть свою кандидатуру в депутаты Законодательного Собрания, или, например, в члены Общественной палаты, где представлены общественные организации? Для поддержки того же музейного дела…
- Я понимаю, что, наверное, это нужно. И, кстати, хочу сказать, что в Общественную палату я выдвинулась, и документы подала. Потому что, наверное, без этого не получится. Но еще я понимаю, что надо работать. Везде надо работать. Иногда думают: «Что там Мельникова в этом музее делает?» Тем более что Алиса Ивановна здесь есть. «Вот ты пришла, села в кабинете. Что ты делаешь?» Один раз так получилось, что у меня должны были взять видео-интервью в Суздале. А как раз были такие обстоятельства… Вы помните, у нас сгорела церковь, такая трагедия была.
- В Музее деревянного зодчества.
- Да, в Музее деревянного зодчества. И другие вопросы были. И я сказала ребятам (журналистам) так: вот вы со мной садитесь в машину, вы со мной ездите везде. И будут какие-то моменты, я вам интервью дам. Иначе я не могу. И вот когда они со мной даже не день, а полдня помотались и увидели, из чего складывается жизнь директора музея-заповедника, то девочка молодая, журналистка, сказала: вы знаете, то что я с вами сегодня побыла, очень важно. Потому что если бы с вами не побыла, я бы не представляла, что это такое. Ведь 64 здания! Везде есть канализация, везде есть крыши, везде есть обледенение кровли. Везде есть коммунальные структуры, которые требуют работы с коммунальщиками.
- Это помимо творческого креатива?
- Это помимо творческого креатива! Вот у нас сегодня понедельник: интервью с вами. Слава Богу, быстро кончится. Сегодня надо дать ответ по выполнению целевых показателей за первый квартал, надо отчитаться. Надо подготовиться к вечеру, посвященному столетию больницы скорой помощи. Сегодня презентация издания о семье Столетовых в доме-музее Столетовых. И плюс проблема по Золотым воротам, у которых очень плохое освещение, как вы видите. Надо решить, – городу, нам ли, как найти все эти взаимоотношения. Важна еще и форма собственности: «целевка» – не «целевка». Плюс текущие все материалы. Плюс выдача экспонатов для музея в Москве. Плюс проблема с хранением оружия. Потому что вот это законодательство по оружейному делу, оно, простите, очень смешное. Каменные ядра и наши пушки металлические – это тоже «оружие»! И по закону, оно должно экспонироваться в закрытых витринах… И далее, далее, далее, далее. По идее, Министерство культуры должно выработать определенные дополнения и изменения для музейщиков. Но, к сожалению, оно этого не делает. И у меня – предписание прокуратуры. И я должна весь музей Пожарского просто перекурочить, чтобы соответствовать требованиям по нахождению там оружия. Бердыш – оружие, копье – оружие. И вот этих всех мелких вопросов в жизни директора музея-заповедника в течение дня – море.
- Тем не менее, вы считаете, что для Общественной палаты вы найдете время?
- Вы понимаете, все равно надо. Я считаю, что надо, чтобы мнение специалистов звучало. Когда мы говорим – вот, нужны деньги на Георгиевский собор. Да не просто нужны деньги на Георгиевский собор в Юрьев-Польском! Помимо денег, там должны быть огромные изыскательские работы, проектные. А это все через тендеры проходит. И дальше вся эта цепочка… Ведь вы же не рассказываете врачу, как вам лучше делать операцию: лапароскопически, путем надреза, или, может быть, дробить какой-нибудь пушкой, если камень. Вы же не лезете в это. Так и в деле культуры должны работать специалисты.
- И в завершение – наш блиц: короткие ответы, надеюсь, на не очень длинные вопросы.
Ваш любимый исторически город в России, кроме Владимира и Суздаля?
- Я, конечно, люблю Петербург. Я не могу его не любить!
- А за рубежом?
- Вы знаете, мне очень нравится городок Кортоне в Италии. Это маленький город-крепость на горе. И для меня Италия она вот такая – маленькая, средневековая, очень выразительная.
- А какая экспозиция в Вашем музее-заповеднике вам нравится больше всего?
- «Старый Владимир». Я влюблена в нее однозначно на всю оставшуюся жизнь.
- Ваш любимый писатель?
- Наверное, Оскар Уайльд.
- Художник?
-Я очень люблю импрессионистов, их всех, я не могу одного выделить. Это моя любовь!
- Композитор?
- Свиридов.
- Какое профессиональное качество для музейного работника Вы считает главным?
- Любить людей.
- И ваш жизненный девиз или какое-то жизненное правило?
- Делай то, что должен, и будь что будет!
- Спасибо!