Облздрав и фонд ОМС не имеют претензий к главврачу Крыловой

31 июля в Ленинском районном суде состоялось третье заседание по делу главврача владимирской больницы №6 Марины Крыловой, которую обвиняют в растрате 2,1 млн рублей. По версии следствия, она внесла дополнительные пункты в конкурсную документацию, ограничив тем самым конкуренцию и обеспечив победу ООО «НПВЛ Лиана», где работал ее сын. Также, как указывает гособвинение, по указанию главврача сотрудники больницы составляли фиктивные акты на выполнение работ по госконтрактам, хотя на деле работы не проводились. Сама Марина Крылова вину не признала.

На первом заседании по делу прокурор Елизавета Маркова зачитала обвинительное заключение, на втором – заслушали силовиков. Вчера же слово дали сторонам, признанным потерпевшими, – а именно департаменту здравоохранения и территориальному фонду ОМС (ТФОМС). Представитель городской больницы №6 на слушания так и не явился.

Облздрав и ТФОМС следствие назвало потерпевшими, поскольку три контракта с «НПВЛ Лиана» (на 2015‑й, 2016‑й и 2017‑й годы) оплачивались и из заработанных медучреждением средств, и из бюджета региона, и из денег, полученных за лечение пациентов из фонда ОМС. Однако сами потерпевшие себя таковыми не считают. Как заявили на суде начальник отдела контрольно-ревизионной работы департамента здравоохранения Владимир Киляков и 1‑й заместитель директора ТФОМС Ольга Серкова, у них претензий к Марине Крыловой нет, нанесенный им ущерб они отрицают и гражданские иски к главврачу подавать не собираются.

Еще в допросах эти потерпевшие характеризовали обвиняемого в растрате главврача как «ответственного, порядочного руководителя» и «исполнительного, грамотного работника, принципиально относящегося к своим служебным обязанностям». На суде Марину Крылову они также всячески оправдывали, а следствие – наоборот – всевозможно критиковали.

ЭКСПЕРТЫ НЕ ЗНАЮТ АРИФМЕТИКУ

Так, и Владимир Киляков, и Ольга Серкова поставили под сомнение результаты экспертизы, определившей сумму ущерба. Серкова и вовсе назвала применяемые коэффициенты «абсурдными» и намекнула, что эксперты не знают арифметику. Свое видение они высказывали следователю (видимо, пытаясь подменить собой экспертов), но их не слушали.

Киляков: Ознакомившись с материалами дела, я обратил внимание и следователя обращал внимание, как заключались договора. Там была представлена экспертиза, проводились ли работы по всему оборудованию. И я обратил внимание, что в этих результатах экспертизы ряд оборудования не обслуживался. Я следователю задавал вопрос: а вы обратите внимание, какое оборудование не обслуживается. Было указано, что часть оборудования находится на складах в упаковках, часть оборудования 1993‑х, 1992‑х годов там было, старое, морально фактически устарело и уже не работает. Я следователям задавал вопрос, а вы разбирались в той части, почему это оборудование было включено в договор? На что мне следователи ответили: это неважно, почему оно включено в договор, важен сам факт, что оно не обслуживалось. Но здесь вопрос должен был поставиться, а почему оно включено в договор.

Серкова: [Сумма ущерба] Я не поняла вообще, каким образом осуществлялся расчет. Я вообще не поняла. Действительно, стоимости по позициям оборудования в документации не было. И определение расчета хищения – я не представляю, каким образом проводилось. Там применялись какие-то коэффициенты, причем вот последний применяемый коэффициент – он вообще был абсурден. Какие специалисты там считали и как они вообще владеют элементарными арифметическими знаниями, я не поняла, если честно. Я следователю тоже указывала, почему берется полная сумма и текущего ремонта… Расчет был по 2015 году, и там шла пролонгация через коэффициенты, тоже своеобразным образом рассчитанные, и применялось с позиции в целом, без разделения на текущий и капитальный ремонт. Я говорила следователю, что постольку-поскольку это цена и того, и другого, и на мой взгляд, текущий ремонт – это более дорогостоящее мероприятие, техническое обслуживание, я говорила, что на мой взгляд, эта вообще сумма определена неверно абсолютно. Но я не знаю, каким образом произошло, что именно так и с такими коэффициентами абсурдными.

С точки зрения экспертизы для меня было странно. Вот экспертиза проводилась одномоментно. Вот она, предположим, проводилась в 2018 году. Они видят, оборудование запылилось, там часть оборудования была – что на них села пыль. На основании этого они делают заключение, что это оборудование технически не обслуживалось, и пролонгируют это все, они обращают это все на все предыдущие годы. А почему по одномоментной экспертизе было выведено, что это оборудование вообще не обслуживалось на протяжении этих договоров, потому что оно запылилось, я вообще не поняла этого. Каким образом одномоментная экспертиза могла обратить вообще хищение или ущерб на все предыдущие годы? Вот это для меня было непонятно тоже. И вообще я, честно говоря, не определила, кто же похитил. У нас, вы знаете, очень много ситуаций, когда действительно, проплачивают… У нас было дело Фролова знаменитое.

ХИЩЕНИЯ НЕ БЫЛО

По мнению представителей облздрава и ТФОМС, они потерпевшими сторонами не являются, поскольку больница так или иначе расходовала собственные, консолидированные из разных источников средства, поэтому если кому и нанесен ущерб – так это медучреждению. Впрочем, наличие ущерба Киляков и Серкова также поставили под сомнение. С их позиции, если акты были подписаны – значит и работы были выполнены. Если же кому и предъявлять претензии, так это «НПВЛ Лиана», и в случае установления, что контракты исполнены не были, добиваться включения компании в реестр недобросовестных поставщиков.

Киляков: Я не понимаю хищение. Мне не понятен был ущерб, как рассчитан, потому что стоимость договора была единая, и не была выделена стоимость единицы оборудования. Я этот вопрос задавал, но мне следователи пояснили, что это все сделано расчетным путем, это сделали эксперты. Не могу объяснить, как это сделано. Была определена только стоимость невыполненных работ, а фактически выполненные работы – не были. Исходя из материалов дела, все акты были подписаны ответственными лицами, поэтому здесь работы в моем понятии были приняты и фактически выполнены. То, что они были не выполнены, я не могу сказать.

Серкова: Фонд не занимается финансированием данного учреждения вообще, поэтому я говорила уже и следователю, и на предварительном заседании, что фонд не является потерпевшей стороной. Мы осуществляем контроль с точки зрения бюджетного законодательства, с точки зрения целевого расходования средств учреждением в рамках плана финансово-хозяйственной деятельности. Проверки проводились в 2015 и 2017 году. Никакого нецелевого расходования средств фондом не было обнаружено. Были ли выполнены работы – это не наша работа, мы проверяем только бухгалтерскую документацию.

Гособвинитель: Если акт выполненных работ подписан главврачом, вы это оцениваете?

Серкова: Как эффективное, целевое расходование средств, выполненные работы.

Гособвинитель: Вы вообще ходите, проверяете выполнение работ?

Серкова: А на каком основании? И вообще что проверять? Акты подписаны комиссионно, утверждены главврачом, подписывались людьми, которые за это отвечают и получают зарплату. Это к вопросу о расходовании средств налогоплательщиков. Люди получали зарплату, подписывали лже-акты и потом кому-то претензии предъявляют. А почему так происходит? Что мы должны были проверять? Мы должны были показания ходить снимать? Мы не имеем на это права. Люди подписали акты о том, что работы были выполнены в полном объеме. Какие основания вообще сомневаться в этом? Там целая комиссия подписывает этот акт. Никакого неэффективного, нецелевого расходования средств в результате проверки мы не увидели. Если бы не были подписаны акты, то мы бы тогда, может, вообще углубились. Если бы не было первичной документации об оказании услуги. Это уже не наше дело, здесь дело следствия и прокуратуры. Мы только с точки зрения бюджетного кодекса – целевое или нецелевое расходование средств. Акты подписаны, первичные документы все подложены – все.

В рамках этого дела, считаю, надо предъявлять претензии «Лиане». Хищения я не увидела. [В случае, если работы действительно выполнены не были] Здесь должна отвечать «Лиана» как недобросовестный поставщик услуги.

ДОКУМЕНТАЦИЯ СОСТАВЛЕНА ВЕРНО

Что касается конкурсной документации и требования к поставщику иметь лицензию на осуществление деятельности в области использования источников ионизирующего излучения, то и здесь потерпевшие Марину Крылову оправдали. По словам представителя облздрава, все контракты, как правило, типовые, проходят через департамент здравоохранения и департамент имущественных и земельных отношений, да и любой участник может подать жалобу в федеральную антимонопольную службу. Но никто нарушений почему-то не нашел.

Киляков: В материалах дела есть о наличии двух лицензий. Я не могу сказать, необходимы они или не необходимы. Ну, наверное, необходимы. Не любая же организация может проводить техническое обслуживание медицинского оборудования. Получается, любой может создать организацию, не имея на то определенных навыков. Мое мнение, личное мнение – наверно, нужны. Если бы это было незаконно, тогда любая организация, которая претендует, может подать заявление в ФАС, которая рассматривает на предмет обоснованности включения тех или иных пунктов в конкурсную документацию. В данном случае, было рассмотрено, не было. По-моему, даже и было рассмотрено, кто-то там подавал, и ФАС сказал, что все законно. Не могу утверждать.

Поясним, что жалоб в ФАС ни на один из трех аукционов подано не было. Однако все три конкурса были конкурентными, и «НПВЛ Лиана» выигрывало по цене.

А Ольга Серкова утверждала, что заключенные договоры на обслуживание и ремонт медицинского оборудования еще и были выгодны для больницы, ведь учреждение платило ежемесячно равными долями своеобразную «абонентскую плату» или страховку, а в случае поломки подрядчик должен был отремонтировать даже дорогостоящее оборудование за свой счет. Такие пункты действительно имелись в контрактах.

«Дороже обойдется, если не обслуживать. Так говорят учреждения», – произнесла представитель ТФОМС.

В общем, если верить так называемым потерпевшим, то и хищения с ущербом не было, и экспертизу провели неверно, и документацию к аукциону составили правильно и выгодно для больницы.

При этом непонятно, какое отношение к обвинениям имела большая часть показаний Килякова и Серковой. С конкурсной документацией они на своих постах, в основном, не работают, за исполнением контрактов следят лишь по финансовым отчетам. Вдобавок с самого начала общественник Сергей Плаксин, который и инициировал расследование по «золотым» медзакупкам, говорил о круговой поруке во владимирской медицине, ведь в той же «Лиане» работал и сын экс-директора облздрава Александра Кирюхина.

Показания на вчерашнем заседании, по мнению Плаксина, подтвердили, что департамент здравоохранения не собирается отстаивать интересы области и пациентов в этом процессе. Общественник уже попросил директора департамента Алексея Мозалева выдать ему доверенность на представление структуры Белого дома в суде. Пока что ответа Сергей Плаксин не получил.

Следующее заседание по делу состоится сегодня, 1 августа.